Фильм "Назидание" начинается с того, что это слово переводится на 70 языков. Увы, при переводе теряется фамилия главного героя, спрятанная в русском НаЗИДАНии. Авторы фильма – художественный руководитель московского "Электротеатра Станиславский" Борис Юхананов и режиссер и продюсер Александр Шейн – прослеживают судьбу французского футболиста Зинедина Зидана, блистательное начало его карьеры, уход из сборной, внезапное возвращение и участие в чемпионате мира 2006 года, в финале которого произошло знаменитое столкновение между Зиданом и итальянским футболистом Марко Матерацци.

"Назидание" – единственный полнометражный российский фильм, показанный на 70-м кинофестивале в Локарно, – не банальное документальное кино о футболе, а повествование о чудесах, знамениях, неслучайных совпадениях и Божьей воле. Режиссеры объясняют зрителям, что история Зидана – мистерия, поставленная самим Всевышним, грандиозный божественный спектакль, кульминацией которого стал финальный матч чемпионата, во время которого Зидан ударил головой Матерацци. Войны, авиакатастрофы, ураганы – все вплетается в этот сюжет и находит в нем объяснение.

12 августа 2004 года Зидан, которого обожает вся страна, покидает сборную Франции, но затем принимает решение вернуться, и в необычайно откровенном интервью еженедельнику France Football говорит, что услышал в 3 часа ночи некий голос, убедивший его сделать такой выбор. Циники поднимают футболиста на смех, но авторы "Назидания" уверены, что Зиданом в самом деле руководили высшие силы. Все шло к тому, чтобы породить грандиозное полотно, сравнимое с шедеврами Микеланджело – столкновение Зидана и Матерацци, которые на долю секунды превратились в одно загадочное существо. Зачем же Творцу понадобилась эта мистерия перевоплощения, разыгранная на глазах у миллионов?

Объясняет создатель "Назидания" Борис Юхананов.

– Знает ли Зидан о том, что вы посвятили ему кинопоэму?

– Зидан не знает до сих пор. Естественно, мне предстоит показать ему этот фильм, и это будет очень волнительно для всех.

​– Если бы была возможность задать ему один вопрос, о чем бы вы спросили?

– Я бы спросил, понравился ли ему мой фильм.

– А о его жизни?

– Я знаю о нем практически все. Это была такая исследовательская работа, в которой, по-моему, не осталось белых пятен. Во всяком случае в свете нашей концепции. Я бы, конечно, попросил у него разрешения поставить камеру и, когда он будет смотреть фильм, снимать его лицо.

– Фильм завершается словами Зидана о том, что Бог – величайший драматург. Вы думаете, что Бог действительно любит футбол, что он болельщик?

​– Я думаю, и в этом основание той огромной метафоры, при помощи которой мы выстраиваем весь нарратив игры, что Творец сегодня разговаривает с миром через огромные спортивные события. Он вышел из храмов, из церквей, он организует таким образом свою проповедь или свой спектакль, что его надо научиться читать. Но совершаются иногда на территории спорта такие происшествия, что это становится очевидным для всех. Чемпионат мира 2006 года оказался огромной, невероятной проповедью Творца, которая меня просто поразила. Поэтому я не просто гипотетически считаю, я это реально пережил как невероятный шок, как потрясение.

– Столкновение Зидана и Матерацци оформлено в фильме как крестный путь, только "станций" не 14, а 4. Верно?

​– В том числе, да. Там же еще поражает, что футбол – это реальный текст жизни. Поражает все, что этому предшествует, поражает невероятное совпадение: финальный матч чемпионата 2006 года начался с того, что из-за ошибки Матерацци, которая еще до конца не прояснена, была ли там задета чья-то нога или не была, к мячу подходит Зидан и делает невероятный удар, который никто не мог предсказать. Мяч летит к штанге, бьет о верхнюю штангу, летит вниз, возвращается к штанге и вылетает из ворот. Сразу было неясно, был гол или нет, но гол все-таки оказался. А потом, вот это поразительная рифма, с которой в моем восприятии началось ощущение текста Творца, потом, когда Трезеге уже на пенальти делает точно такой же удар, но мяч не попадает за черту ворот – это настолько потрясает, это такая рифма! А между одним и другим пенальти оказывается происшествие между Зиданом и Матерацци. Вот с этого треугольника, с этого происшествия для меня начался этот фильм и вся последующая исследовательская и режиссерская история.

– Как театральный режиссер смотрит на стадион? Ведь это спектакль, который бесконечно повторяется, и все примерно одинаково. Не наскучит ли это в конце концов?

– Мы вино тоже пьем, оно приблизительно одного вкуса, но удовольствие все время возобновляется. Я подумал, что мне сделан заказ, я должен посмотреть на историю футбола как на спектакль, поставленный Творцом. Даже как-то осознал этот заказ. Понятно, почему я это должен сделать со своими друзьями, потому что я – театральный режиссер. Тогда я и увижу спектакулярность судьбы, она откроется мне во всех своих нюансах. Так и произошло. И с тех пор, после этой огромной работы (наиболее интенсивный период длился три года), я уже иначе, как на спектакль, не могу в принципе смотреть на спорт. И это один из самых увлекательных театральных процессов, с которыми мне когда-либо удавалось встречаться.

– А можно поставить футбольный матч в театре?

– Да, я хотел и хочу сейчас сделать балет в виде финального матча. Потому что невероятно выразительна футбольная пластика. Мне пришлось изучать огромное количество футбольных фотографий. Фотографы часто делают снимки, как футболисты зависают в воздухе – это такая пластическая выразительность! Я собрал целую коллекцию, связанную с этими снимками. И моя мечта – сделать мужской балет, в котором развернется эта мистерия и будет открыта через телесный язык, через пластику танца. Существует целая традиция и множество попыток воплотить спорт на территории балета. Особого рода зависть существует у театральной пластики к драматической реальности и пластической выразительности спорта.

– Лени Рифеншталь что-то подобное делала в фильме "Олимпия". Но, вспоминая об этом, все-таки испытываешь не только восторг, но и ужас, потому что многое в этих массовых футбольных состязаниях напоминает о фашизме – и в фильме вы тоже говорите о пробуждении националистических чувств и о духах стадиона, который был построен при Гитлере в 1936 году. Это закономерные мысли?

– Конечно. Это обратная сторона массового праздника. Потому что так устроена природа человека. Мы говорим, что Лени Рифеншталь попросила Джесси Оуэнса повторить прыжок. Все мы думали, что это зафиксированный прыжок, а на самом деле этому замечательному атлету пришлось повторить собственный рекорд. Вот это меня поразило – значение повтора в спорте… Да, конечно, фашизм – это обратная сторона массового зрелища, массового акта, и никуда ты от этого не денешься. Человек вовлекается в невероятный праздник, в такие вулканы счастья, а с другой стороны там же и в эту же секунду оказывается на обратной стороне собственного бытия. И все это становится подчас страшным. Так и есть. Я в фильме об этом говорю.

– Одна из главных тем фильма – обсуждение, которое тогда проходило и на телеэкранах, и в среде болельщиков, что за голос велел Зидану в три часа ночи вернуться во французскую сборную. Это безусловно Бог говорил с Зиданом, как с Моисеем?

– Это не имеет значения. Ангел в иудаизме, например, – это просто почтальон, вестник, он должен доставить весть. Это не некое сумасшествие в стиле Жанны д'Арк, голоса или видения, нет, это конкретная личность, которая что-то передает. Тут очень важно, как сам человек это воспринимает и переживает. Для меня очевидно, что Зидан воспринимал это как некое высшее указание. Он человек верующий, интуитивно очень внимательный к узорам жизни, а через внимание к узору открывается путь Творца. Поэтому для меня это очевидно ангелический голос. Он сам говорил, что это был его брат. Возможно, брат, не суть.

– Это он уже стал говорить, когда его затравили, замучили насмешками.

– Он сам говорил, что это мистическое переживание. Этого, конечно, для меня достаточно. Интервью France Football похоже на стихотворение Пушкина "Пророк", ему как будто бы заменили всю его внутреннюю природу, голос, душу, тело. И дальше ему сказали: "Восстань, пророк, и виждь, и внемли". По сути своей он превратился в героя-творца. Судьба, природа и сам Творец превратили и Матерацци, и Зидана в главных героев своего представления. И это меня тоже поразило. В тот момент, когда я смотрел матч, я не мог даже представить себе, какое количество мне откроется подробностей, подтверждающих эту гипотезу. Кроме этого двухчасового фильма, который в эти дни показывается в Локарно, мы еще сделали семичасовой видео- или телевизионный роман, огромный, где намного больше деталей. В двух вариациях эта тема раскрыта нарративно и аналитически.

– Вы говорите в фильме, что футбол учит, что тело должно подчиняться душе. Как это обучение происходит?

​– Через огромное количество ушибов и ошибок. Тело само по себе ведет себя подчас очень точно и реагирует очень точно. Но футбол, как стратегическая игра, поднимается над диапазоном этой точности, совершает своим наиболее интересным адептам целостное посвящение. По сути футбол, как и вообще спорт, в своих высших проявлениях является мистериальным обучающим актом для всех его участников, героев. В какой-то момент они начинают понимать, что недостаточно телесного как такового, требуется подняться над телом и управлять им. Вот это понимание приходит только особым спортсменам, которых я называю участниками мистерии.

– В чем назидание истории Зидана?

– Если очень коротко сказать, что ключевое слово – это "сдерживайтесь". Я это формулирую так: недостаточно сдерживать самого себя, надо сдержать свою картину мира перед другой картиной мира. В этом смысле суть этого послания, которое было сделано на чемпионате мира 2006 года и, возможно, повторяется из чемпионата в чемпионат или на других спортивных событиях, как такой специальный иноземный сигнал, важнейший для человечества – дать возможность существовать другому миру и сдержать собственную картину мира перед другой картиной мира. Это главный месседж, с которым нам посчастливилось иметь дело.

слушать аудиоверсию интервью