Представьте себе разведчика, попавшего в совершенно незнакомую страну, забывшего, на кого и почему он работает, не знающего языка, не помнящего явки, пароли и тому подобное. Этот образ как никакой другой выражает самую сущность нашего движения. Хотя никак с ним не связан.

Качуча – название старинного испанского танца. Почему это слово стало названием группы, неизвестно. Никакого особенного смысла мы в это не вкладывали и даже все время собирались поменять название на какое-нибудь другое, но почему-то этого так и не произошло[1]...

…Как если идешь по важному делу и все время слышишь шаги за спиной. Обернувшись и ничего не обнаружив, идешь дальше. Но опять слышишь шаги. Опять оборачиваешься – и опять ничего нет. Если остановиться и заду­маться, то приходишь к выводу, что ничего есть и именно оно издает эти звуки. Словосочетание “совместное творчество” ничего не объясняло, скорее скрывало смысл своей слишком многозначащей – вплоть до ничего не значащей – привычностью.

Мы попытались проявить то, что располагается между нами. Не имея ни малейшего представ­ления и не строя предположений о возможных результатах. Пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что.

Результаты этой попытки были удивительны, а мы оказались в тупике. За пределами коммуникаций. Не только не в состоянии объяснить, что мы делаем, но и сами не в силах этого понять. Глубокое недоумение, граничащее с отчаянием, привело нас к откры­тию, что мы имеем дело с нематериальным существом. А непонятно откуда взявшееся слово “качуча” –  имя этого существа.

Мы начали приманивать Качучу к занятиям художественным творчеством. Примерами могут служить опять “Недоросль” по пьесе Фонвизина, фильм «Желание посмотреть фильм Райнера Вернера Фасбиндера», перфор­манс “Программа музыки”.

Несомненно, такие опыты развили нашу связь с Качучей, но говорить об изучении как опытов,  так, тем более, Качучи не приходится. Сам процесс игры с Качучей очень сложен. Трудно даже описать соотно­шение между нами и Качучей. Не определишь ту грань, начиная с которой в игру вступает Качуча. Если мы останавливаемся перед этой гранью, опыт не происходит вовсе. Если позже – Качуча не участвует, и мы остаемся перед собственным творчеством. А когда опыт удается, и мы получаем вещество, которое можно назвать художествен­ной тканью, то окончатель­ным приданием формы – будь то озвучание фильма или выучивание наизусть текста персонажа в спектакле – Качуча практически не занимается. В каком-то смысле удивитель­но ясно символизирует Качучу объект, созданный Максимом Гладких. За полтора года работы он, практически полностью избегнув проявлений собст­венной личности путем тотальной постсимуляции (немоделирования) творчест­ва, послужил созданию поло­го предмета из папье-маше размерами 1,5 м _х 1м _х 1м. Помимо основного свойства произведений искусства – вызывать у созерцающего их особенное чувство, вышеопи­санный предмет имеет мощный провокативный потенциал. Не являясь при этом чистой провокацией – то есть знаком, лишенным содержания. С человеческой точки зрения таким содержа­нием оказывается интерес Качучи к нам, людям.