Москва, ее театры, ее перформеры, секс, зло и кассеты видео. Раздел "Чехов с Дауном"
Марыля Зелиньска | Московский наблюдатель | 1996 | обзор

В помещениях бывшего кинотеатра «Уран», в настоящее время принадлежащих «Школе драматического искусства», Борис Юхананов (в свое время и ученик Васильева и режиссер его театра) давал показ «индивидуальной режиссуры». Юхананов — это основатель и до настоящего времени главный вдохновитель перебравшегося в Москву независимого театрального училища и одновременно творческой группы, называющейся Мастерская Индивидуальной Режиссуры МИР (Ленинград, 1988), в рамках которой начиная с 1990 г. он вместе со сценографом Юрием Хариковым реализует огромный проект «Сад» (параллельно идут поиски под девизами Дон Жуан, Жар-птица, Крэг). Точкой отсчета и местом назначения этой программы является «Вишневый сад». Работая с группой адептов над последней (что для них наполнено особым смыслом) драмой Чехова, они сосредотачиваются на мифологических ассоциациях, которые может вызвать этот текст; очищая его от психологии, они ищут нового контекста. Сад как явленное пространство мистерии, актуализированный здесь и сейчас ритуал, как пространство вечного счастья, как рассказ о существах, которые его заселяют. Этапы реализации проекта обозначены в списке, перечисляющем двадцать артистических выступлений дома и за границей — именно так, видимо, нужно назвать различные спектакли, акции, перформансы, выставки, кинопоказы, балетные представления, инсталляции, концерты, а также воздухоплавательные операции.

То, что видела я — это первая часть двухдневного спектакля, в котором рядом со студентами МИРа участвуют больные болезнью Дауна (так же, как в проекте Крэг). Дальнейшие этапы проекта — это «Чайка» в режиссуре Юхананова и ряд премьер (в их числе Набоков, Пушкин, Лорка), приготовленных студентами МИРа.

Юхананов поставил под сомнение катастрофическую интерпретацию финала «Вишневого сада». Он задался вопросом: может, стук топоров не означает краха Сада, может, вырубить Сад вообще невозможно, может, Сад неуничтожим... и ответил спектаклем: существует возможность спасения красоты и счастья, я покажу вам пути, к этому ведущие, а может, подтолкну к регенерации того, что казалось утраченным, разрушенным. Эта идея отсылает нас как к ситуации смертельно больного Чехова, который в начале века писал «Вишневый сад», так и к ситуации человека конца века, и конца тысячелетия, то есть участника и зрителя «Сада».

В переводе на действительность спектакля эти концепции звучат ненастырно, даже не кажутся обязательными. Юхананов с Хариковым и композитором Сергеем Загнием создали сказочно беспечное пространство «Сада», в котором не существует никаких границ между сценой и зрительным залом, импровизация царствует в музыке, сценографии, сценических действиях, тексте. Фантастические формы подвижных элементов сценографии (надуваемые резиновые формы, множество полиэтилена) и не менее фантастические костюмы создавали мир, в который по-разному могли входить «дауны».

Актеры Юхананова не грешат избытком таланта, что, впрочем, сами время от времени подчеркивают совершенно свободной самоиронией, а режиссер использует их для того, чтобы разбить структуры текста, впрочем, в соответствии со своим убеждением, что театр — это не текст, театр — это речь, саморазвивающаяся во времени и пространстве структура. Однако не только открытая форма постановки помогает вести спектакль. В основе лежит присутствие больных синдроном Дауна. Степень их участия в представлении столь же различна, как различна степень их болезни. Начиная с тех, кто сидит в каталке и выражает свои эмоции с помощь криков и струн инструмента, через тех, кто более или менее стихийно блуждает по сцене, и кончая теми, кто произносит экспрессивные монологи собственного сочинения и включается в диалоги героев. То, что делали неодетые ни в какие специальные костюмы «больные» было непредвиденно, исходило непосредственно из эмоций, какие пробуждал в них данный момент действия, всегда воспринимаемого как реальность. Чувствуя себя безопасно в этом ярком, дружественном мире (несомненно, это результат длительного общения на репетициях), они хотели придать то же самое ощущение безопасности героям Чехова. На финансовые проблемы Раневской у одного из них был ясный и твердый ответ, к которому он охотно возвращался: «Деньги есть» — показывая при этом на карман. […] Другой на пессимизм и отчаяние отвечал великолепными тирадами о весне, радости жизни, солнце. Так что нет ничего удивительного, что он встал на защиту Дуняши, отодвигая от нее нахального Яшу. Каждое из этих вмешательств отнимало у него столько физических и психических усилий, что он должен был присаживаться в зрительном зале и искать поддержки у режиссера.

Юхананов, отвергая известные интерпретации «Вишневого сада» и любые идеи, проистекающие от этого знания, сделал из драмы поле спонтанного действия; ценности и чувства он подверг не деструкции, но реконструкции. Открыл и преобразовал Чехова. Люди с синдромом Дауна неохотно уходили из театра, созданного творчеством МИРа. Они были в Саде, и может, именно это хотел показать Юхананов. Значит ли это, что мы должны следовать за ними?

Спектакль длился более трех часов, в нем нашлось место не только для смеха, удивления и интереса, но также и для скуки, раздражения от неумелости актеров. Я не уверенна, подпадает ли «Сад» под категории оценки, с которыми мы подходим к традиционному театру, и это не только потому, что в нем принимают участие особенные люди. (Юхананов не рассматривает свою деятельность как театральную терапию, согласно нему, люди с синдромом Дауна вместе со своей болезнью получили дар видеть идеи как реальность, непосредственно, вне условности; отрицая любые упреки в манипуляции, свои отношения с больными он определяет как взаимное стимулирование). Как во многих других поисках, которые можно найти в Москве, Юхананов ставит себе далекие, не всегда открытые для профанов цели, хоть ему и удается говорить о них очень красноречиво. Одни называют его шарлатаном, другие мистификатором, иные считают его своим гуру.

Вот так, неожиданно, я нашла чеховский офф фестиваля, Чехов в любой ипостаси вечно жив!