Луций Анней Сенека

«ОКТАВИЯ». Трагедия в 3-х актах.

Опыт нового имперского стиля в 29 эпизодах.
Спектакль создан силами мастерских и кафедр Московского Свободного Лицея.

Премьера состоялась 4 июня 1989 года

 

ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ В РИМЕ, В 62 Г. Н.Э.

КЛАВДИЙ ДРУЗ ЦЕЗАРЬ КАЗНИЛ СМЕРТЬЮ МЕССАЛИНУ, РОДИВШУЮ ЕМУ БРИТАННИКА И ОКТАВИЮ, ИБО СОШЛАСЬ ОНА С СИЛИЕМ, А ПОСЛЕ ВЗЯЛ В ЖЕНЫ АГРИППИНУ, ДОЧЬ БРАТА СВОЕГО ГЕРМАНИКА, ВДОВУ ГНЕЯ ДОМИЦИЯ АГЕНОБАРБА НЕРОНА, И СЫНУ ЕЕ НЕРОНУ ОТДАЛ В СУПРУЖЕСТВО ДОЧЬ СВОЮ ОКТАВИЮ. ПОСЛЕ ТОГО, КАК КЛАВДИЙ И БРИТАННИК БЫЛИ ПОГУБЛЕНЫ ОТРАВОЮ, КЕСАРЬ НЕРОН ДАЕТ РАЗВОД ОКТАВИИ, КОТОРУЮ НЕНАВИДИТ, И ЖЕНИТСЯ НА ПОППЕЕ САБИНЕ. СМЯТЕНИЕ И БУНТ НАРОДА, ВЫЗВАННЫЕ УПОМЯНУТЫМ РАЗВОДОМ, НЕРОН ПОДАВЛЯЕТ МНОГИМИ КАЗНЯМИ, РИМ УНИЧТОЖАЕТ ОГНЕМ, А ОКТАВИЮ, ПОСЛАННУЮ НА ПАНДАТАРИЮ, ВЕЛИТ УБИТЬ.

В спектакле использован текст статьи
Льва Троцкого «В. И.Ленин» ,
опубликованной в журнале «Огонек» , №17, 1989 г.

 

Комментарий к композиции

Раннехристианский сюжет. В Нероне, как во Христе, сходятся Иосиф и Моисей. Иосиф — спасти, оставшись в Египте и приняв наслаждение как образ жизни. Гедонистический сюжет. Как и вся постплатоновская литература, трагедия Сенеки построена на идее любви, на мифе об андрогине. Моисей — спасти, выведя из Египта. Жестокость и непоколебимость Моисея закрепляется в образе скрижалей Завета. Привести в землю обетованную новое поколение, устлав землю костями. Оппозиция к теме: выбрал бы я Моисея, чтобы потом подохнуть в пустыне? Нет, я лучше останусь наслаждающимся в Египте. Перестройка несомненно выберет логику Моисея, как она уже не раз выбиралась в этой стране.

Прощание с постмодерном. Постмодерн в конечном итоговом своем напряжении порождает новый имперский стиль.

Интермедия пожирает сцену. Тематическое выделение — когда ткань пожирает ткань. Пьеса времён империи оказывается пьесой её конца.

Нерон выбирает пожар, чтобы донести до каждого идею любви, которую он исповедует. Построение пьесы можно описать на таком образе: город уничтожается пожаром, отстраивается вновь, и в тот момент, когда он уже отстроился, опять уничтожается пожаром.

Пространство трагедии — царство трагического абсурда, сведения несоединимого. Две оппозиционные логики — Моисея и Иосифа — проницают всё пространство разбора, создавая тот зазор, в который и должно вместиться настоящее время. Наша цель — вывести близящуюся резню на сцену и заклясть ее реальным магическим действием.

Если во времена Сенеки и не были известны раннехристианские тексты, то несомненно существует интуиция истории, которая проявлялась тогда, в момент зарождения христианской цивилизации и проявляется и теперь при приближении Апокалипсиса и третьего тысячелетия.

Приходит другое, тоже — имперское, сознание, но и оно уже разваливается. В ту секунду, когда я принимаю катастрофическое сознание, я обречён на смену мифа.

Пространство рока. Сенека заключает себя, как персонаж, в текст трагедии. Хотя ему и принадлежат слова самой пьесы, но и пьеса и он сам принадлежат року. Пьеса по жанру едва ли представляет собой репортаж.

Идея конструктора. Введение интермедий в римский театр возвращает ему первоначальную греческую идею.

Безвыходность пространства трагедии — всё, что происходит, уже произошло, и то, что будет и может происходить, тоже уже было. Поэтому о корабле, образ которого появляется в начале, в конце сообщается, что он только начал свое плаванье.

После пожара Нерон изгнан из Рима и кончает жизнь на периферии империи (где уже начинает развиваться христианский сюжет), превратившись в призрак бродяги. Агриппина в своём монологе отказывается от мщения, поскольку в том мире, где действует рок, Нерон и так будет отомщён. Описав в своём монологе весь круг превращений духа, Агриппина сама убирает себя со сцены. Так строится и гамлетовский монолог «Быть или не быть».

К идее рока. Когда человек находится в милости у богов, ему даруется благочестие. Но Парки, ткущие нить судьбы, расположены выше пространства богов, и в отдельные моменты приходится так напрягать свой дух, что несмотря на твою собственную соразмерность, нить Парки будет оборвана.

Диалог Сенеки и Нерона. В противовес паре Кормилица — Октавия, диалог построен как столкновение двух афористических систем. В каждой из реплик-афоризмов заключено предельное напряжение оппозиционных сил.

Начинается с того, что Нерон меняет богов. Уход из-под кармы — смена мифологий. Чтобы владеть империей, надо её сжечь. Модель бикфордова шнура.

Вводятся понятия «цезарь»  и «уничтожение».

Сталкиваются понятия «цезарь»  и «отец отчизны».

Сенека: Нерон перепутал богов и страсти.

Понятие «дела»  — мир таков, каким я его называю.

«Чем больше можешь, тем сильнее бойся». Постницшеанское сознание до Ницше.

Уничижительность Нерона — не решается на то, на что должен решиться из-за вложенных в него Сенекой гуманистических идеалов.

Осложнение физической связью.

Говоря противоположное, Сенека в результате подвигает Нерона на поступок.

Хор — гибель от первого лица. Самоубийство народа уже произошло.

Этот хор пойдет на дворец. Эволюция революции и логика ее зарождения.

Сенека присоединяется к хору. Каждый уходит в хор и выходит из него. Из кухни на улицу. Хор опережает историю. Сенека опережает хор. Накат: не успела стать женой — стала трупом. Вещь катится снежным комом огня. Ускорение. История развитого Рима написана в момент его гибели. Империя никогда не впереди, а всегда позади и впереди одновременно.

 

Как делать, не уничтожая.

Две зоны: зона людей, чувствующих катастрофу, и зона людей, относящихся к ней.

Выход из-под территории гуманизма. Власть впереди территории гуманизма и Нерону приходится проститься с Сенекой. Абсолютно мотивировано — чтобы сохранить империю надо сжечь Рим.

Монолог Сенеки присоединён не к Нерону, а к хору.

Пьеса развивается как пламя.

Игровая природа противоречит империи.

Для всех всё происходит открыто. В империи нет закоулков. Происшедшее в спальне у Октавии сразу слышит хор. Эстафета передачи факела. Октавия пытается заговорить огонь («Я буду только сестрой, я уйду» ). Все участвуют в едином движении, но на секунду Октавия пытается остановиться, но тут появляется хор — и свадьба уже произошла, и Рим уже сожжён.

История убийства Нероном своей матери оказывается (через хор) моментом образования века. Пребывания века.

Принятие на себя обряда как живого.

Нерон: насилие над другими дает мне личную свободу.

Сенека: насилие над собой дает свободу обществу.

Самоубийство — это когда произошла смена идей.

Сенека ускоряет ход вещей.

 

Интермедии канвы и интермедии в сопротивлении канве.

В первом хоре есть механизм образования мятежа и история с матерью — история подпитки мятежа. Сын убил мать — мятеж питают подробности. Сам мятеж оказывается тем, чем питается. Метафора убийства матери есть деталь мятежа. Меч, обагрённый кровью материнского влагалища, и есть Рим, ключ от империи.

В финале сцены Октавия — Кормилица в хоре зарождается рефрен «если бы да кабы».

Поппея-Кормилица зеркальна по отношению Октавия-Кормилица.

 

Уравнять всех за счёт проведения всех через всё (все роли и все интермедии). Понятия «каждый»  и «все». Огонь, достигающий всех. В этом смысле предоставляет нам всем возможности, так же, как и землетрясение. Постимперский юмор. С этой точки начинается Октавия.

Октавия обречена на участие в истории, в которой она не только не хочет участвовать, но и никогда не участвовала. Она обращается к матери, которая никогда не была её матерью. В этом смысле Октавия — образ «тусовки» , поколения. Октавия принимает на себя «тусовку»  в той же мере, что и Нерон. Мы повязаны историей наших отцов и матерей и нашего Отечества, в жизни которого мы никогда не участвовали, мы участвовали в его смерти. Вот тема. Если взять рок как длань над муравьем, то мы — ушедшие на полянку, к которой снизу уже подходит землетрясение. Мы можем спастись от катастрофы — если понять весь поток репетиций как путешествие, то нам надо пройти сквозь катастрофу.

Как на высокой теме, приближающей к нам социальную адекватность, и на ее атаке достигнуть того качания между утверждением и отрицанием, призрачности, которая и является признаком настоящего искусства.

Мы идём из империи, но и приобретаем её. Так построен и Данте, который накапливает ад, но его цель — в рае. Реально в комментариях культуры остается ад, а в самом произведении — рай.

Нерон ревнует Суллу и Плавта к народу. Его любовь простирается до народа. Он довёл идеи Сенеки до их воплощения в действии. Причина, по которой он попрал социальность, римское право, — глубоко чувственна.

 

Монолог Нерона

«Падут дома, моим объяты пламенем»  — пламя соединено с его нервами. Зевс.

«Как войска мои медлительны»  — по сравнению со скоростью мысли. Ускорить деяние. У императора мысль соответствует действию – соразмерность.

Огонь разнообразно охватывает предмет, а итог один — пепел.

«Вечный страх»  поменять на рок.

Октавия-Кормилица.

Нет более сокрытой судьбы, чем сокрытая судьба. Дело в личном отношении с роком.

 

К интермедии с Троцким

Сцена за столом — остывающая арена. Антимир от соцарта. Воцарение Никиты — генезис стиля. Дальше приобретаются фигуры за горизонталью — классическая мизансцена. Родство с горизонталью Мейерхольда или достаточно намёка?

 

Октавия-хор

Октавия уходит, фактически реализуя тему эмиграции, которую подхватывает хор. Октавия уходит, обращаясь к Риму, чтобы он не оплакивал её, иначе она станет источником бед. «Пусть погибну я»  — говорится на будущее, в самоизгнание.

Два места действия: дворец и Рим. Если сначала она обращается из дворца к Риму, то потом — из Рима ко дворцу, а потом убегает из обоих. Покидает не в надежде, а в безнадёжности. Она плачет и просит Рим удержаться от слёз. Вместе с плачем даётся механизм бунта. Построение не из тишины, а из слёз.

 

Хор

Перспектива обращается на сам хор.

Нет разницы между хором и игрой. Каждое понятие, тема проходят сквозь всё, поэтому факт распределения должен быть аннигилирован.

Первый хор — от прямого, второй — от обратного. На территории второго хора пламя встречается с объектом. Хор начинается с того, как Нерон посылает богов вниз. Бог любви оказывается богом разрушения. Первый хор разворачивает огонь, второй обращает его на себя. Жест хора — отдача эстафеты огня и обращение на себя. Мы тешимся самоубийством.

 

Агриппина

Тартар надо задать как функцию. До момента провозглашения. Агриппина лишена чувств — тень из Тартара.

 

Сенека. Монолог

«Фортуна всемогущая»  — игровой запас состоит в том, что Сенека на территории соблазна, соблазн — это судьба. Страх и падение. Можно решать, что они находятся на его территории, а можно, что — нет.

«Скалистая Корсика»  — мир, данный Сенеке от природы, без дворца и политики.

Аналогия — Фауст. Нерон берёт на себя Фауста. Поплатишься постольку, поскольку не изменишь своих стоических позиций.

Циклическая композиция.

Золотой век и его уничтожение в три стадии. Сейчас Сенека находится в финале, но ему уже известен цикл. Когда человек со спокойствием знания цикла выходит в мир, то ему приходится делать огромный перевод.

Раздвоенность Сенеки. Быть милосердным — тактика. Не надо гнать Апокалипсис, надо его заморозить. Единственное, что дано человеку внутри рока, — не гнать рок, противиться ему, а если у тебя власть — то свести к минимуму число жертв. Апокалипсис по минимуму.

Существует еще и гордыня, соблазн воспитания императора, манипулировать императором с помощью лагеря.

Нерон — чистый вариант. Человек, раздавленный необходимостью принять решение, противоречащее его воспитанию.

Придётся принять имидж Нерона сейчас, в настоящем времени и немедленно оказаться под властью имиджа и диктуемых им конкретных поступков.

Нерубление голов затянулось.

Все сферы мысли до этого связаны с Сенекой. Но сейчас придётся изменить себя на анти-себя. И оказаться в рабстве у своего будущего — тактики. Начало поступка — две головы друзей, финал — свадьба. И финал надо сделать на фоне предыдущего себя. Гнать на себя самого себя. Атакуя свою философию на другом лице, за счёт этого приобретать способность совершать поступки. Это осложняется тем, что в жизни фабулы тебе даже не с кем поговорить.

Обоим очевидно, что это прогонка на модели. Но парадокс в том, что это тут же приводит к действию. Понятие единства слова и дела императора.

Анти-психодрама. Разыгрывается не прошлое, а будущее. Модель постепенно оказывается реальностью. Проматывая варианты, ты убеждаешься, что вариантов у тебя нет, и оказываешься на территории реальности. Хотя он свободен от поступка, но он не свободен от него на уровне модели префекта. Таким образом, рационалистическая логика всё время оказывается реальным поступком. Нерон уходит из своей логики на территорию ему противоположную. Сенека подаёт. Нерон хотел бы, чтобы Сенека выиграл, но логика приводит к выигрышу, а префект отправляется исполнять.

Предстоящую историю нельзя заговорить.

Империя есть ты сам. При этом не учитывается, что себя ты не можешь переделать и тот выбор, который предстоит тебе, не властен над твоим составом. Бог не над тобою, а внутри тебя. Логика абсолютизма: свобода приводит к перманентному катаклизму, безумие ждать, пользоваться законом.

Идея: надо заменить кровь — идея эволюции революции. Взяв на себя всю логику, остаёшься в тупике. Тупик оказывается победой Сенеки.

 

Монолог Октавии

Раздвоенность сна: «разящий факел»  — вульгарный социологизм, и одновременно, «меч в живот».

«Надежда на спасение»  — избежать ситуации, которая задана притчей-сном.

Принятие на себя катастрофической логики — способ атаковать её.

 

Агриппина

Рок реально ощутим для всех: живых, мёртвых и для призраков. Даже смерть не может изменить того, что происходило. Я остаюсь призраком, даже преодолев притяжение царства мёртвых. Я беру на себя пророчество. Именно это выталкивает меня из царства мёртвых, заставляя совершить невероятное — пройти сквозь земную твердь.

Вскрывается механизм перебора злодеяний.

Парадокс истории — её любовь оказывается её же преступлением, и она обречена на этот парадокс.

Необратимо готовящееся обернётся против готовившегося.

Аналогия: Ленин роскошествует в Смольном, ему является призрак царицы Романовой с рассказом о расстреле детей. Ужас возврата казни на самого казнящего. В преддверии этого ужаса царица жалеет его, как мать. Логика от обратного.

 

Сенека

В монологах Сенеки пол записывается текстом.

«Достойней делать то, что подобает нам». Добродетель — в соответствии своей природе. Быть тем, кем ты считаешься. Не идти в сторону хода вещей, а туда, куда подобает.

Август как образ правителя не реального, а такого, каким был сделан во мнении.

Нерон: если ты последуешь мифу об Августе, то окажешься на территории поражения.

 

Как должен быть устроен мир, чтобы быть сохранённым?

Идея о мире такова...

Идея об Августе такова...

Идея о любви такова....

Держать весь мир в путах идей.

Основное противоречие римского сознания между устройством мира и идеей о нём.

 

Ежедневная работа над сознанием Нерона.

Осознанный тиранизм над мозгом цезаря.

Осознание неостановимости и долженствования сдерживать катастрофу.

 

Сенека в монологе — грек, в диалоге — римлянин.

Нерон — мальчик, играющий со спичками; тебе дано только заговорить этот огонь.

 

    

Из немецкого дневника

К «Октавии»

...Если мы дадим начало классицистское, то постепенно мы можем размывать эту историю.

Заказать аудиовизуальный материал по Риму. Пропитать его «совком». Римская музыка. Тексты Лосева из «Античной эстетики». Править язык через латынь. Оборудовать римской императорской иконографией репетиционную залу.

Основной тактический принцип — строить Рим — время таково, что оно само нас будет разваливать.

«Золотой осел» и барочная пастушка. Финал — надежда. Из морды волчицы — голое тело матери. Монолог. «Сквозь твердь земную вышла я из Тартара».

...Финал фильма — сжигать бумагу, оставляя каркас волчицы. Финал спектакля — разворачивать зал на улицу. Всевозможные акции.

Волчица и город. Волчица над городом. Волчица на канале. Волчица на море. Путешествие волчицы под землей.

После того как бумага сгорает — дождь.

Каркас расцветает цветами.

...Акция жертвоприношения. Театр приносит себя в жертву перформансу. Игра — мистерии.

Принцип построения «Октавии». Пьесу — в интермедии, интермедии — в пьесу.

 

ИМПЕРИЯ, КОНЕЧНО, ЛАБИРИНТ. ПРЕОБРАЗУЯ ИГРУ СЛОВАМИ В

ИНДУКТИВНУЮ ИГРУ, МЫ ВЫХОДИМ ИЗ ЛАБИРИНТА И ПОПАДАЕМ В САД.