Спектакль Электротеатра о Пиноккио, премьера которого состоялась в рамках NET, идет два вечера подряд и длится  в общей сложности восемь часов — но не стоит пугаться, потому что это самая красивая постановка сегодняшней московской сцены, и время пролетает мгновенно. Ее авторы драматург Андрей Вишневский и режиссер Борис Юхананов вместе учились и задумали эту историю еще в 1970-х. За годы притча о деревянном мальчике проделала огромный путь в их сознании: от иллюстраций знаменитого итальянского художника Либико Марайя до масштабной театральной фрески, мистерии, вобравшей в себя все времена и стили. Хотя доминирует, конечно, комедия дель арте: посередине занавеса с фрагментами античного портика мы видим барельеф — это не то Арлекин с традиционным круглым воротником, не то сам Пиноккио с длинным носом, не то его череп. Метаморфозы, превращения, сложнейшие театральные аттракционы сопровождают оба спектакля: «Пиноккио.Лес» и «Пиноккио.Театр».

В первом герой рождается из дерева и знакомится с жизнью, во втором — уходит от жизни в мир театра, который оказывается более настоящим и интересным. Его странствия сопровождает хор в боковых ложах, состоящий из Генриха фон Клейста, Гете, Эдгара По и Мэри Шелли (все они, оказывается, ценили марионетки) и наверху — органист и небесный хор, звучащий и вправду божественно. Пиноккио на самом деле два — это актрисы Мария Беляева и Светлана Найденова, неподражаемые в своей пластике и манере речи, здесь всех по два: хирурга Джеппетто и его ассистента Вишни, Арлекина, Пьеро и режиссера Манджафокко. То ли двойники Арто, то ли две разные сущности одного и того же организма.

Сказочная реальность выглядит угрожающе современной: вот Сверчок убеждает Пиноккио в том, что он пропадет, если не поступит в школу для насекомых, потому что миром на самом деле правят насекомые и саранча может за день уничтожить город со всеми его достижениями. Пиноккио убивает Сверчка молотком. Потом он увидит одного из господ ловкого Арлекина — Короля-Солнце (актер Владимир Коренев стилизует его под Брежнева) и станет свидетелем казни сепаратиста, которому отрубят голову. Этот трогательный человечек вообще весь из сегодняшнего дня: он может спросить у Нижинского, любит ли тот Пину Бауш, он рассуждает о Гитлере и просит бифидок себе на обед. И он оказывается полностью во власти Театра. 

Театр — это искусственная модель рая, где падшие ангелы обретают утраченное. Путешествие по нему упоительно и не может наскучить. Вот, например, вестибюль, где обитают джанк-паяцы, они же бывшие актеры: одна страстно читает монолог Медеи, другая заводит «Чаттанугу-чучу», напоминая о культовом для этих стен спектакле «Взрослая дочь молодого человека», третий с классического текста легко переходит на лагерную песню. В спектакле действительно занята вся труппа, и все играют с откровенным удовольствием. Великолепная работа видеохудожника, художников по свету и по костюмам не имеет аналогов не только в отечественном, но, полагаю, и в мировом театре. Причем китайские и итальянские маски будто срослись с исполнителями: с ними работал режиссер-педагог по работе с масками Алессио Нардин.

К финалу спектакля полностью отождествляешь себя с Пиноккио, ищущим смысл и красоту там, где их не может быть, и обретающим, наконец, свое иллюзорное счастье в призрачном, придуманном мире. Или единственно реальном, кто знает. И уже не хочется думать, какими красками, звуками и лазерными приспособлениями достигается эффект твоего присутствия рядом с Саломеей, Дон Жуаном или Орфеем (в метаопере Электротеатра представлена едва ли не вся история мировой сцены). Магический визуальный театр обеспечивает зрителю полное растворение в этом сне, точно по формуле Кальдерона «Жизнь есть сон». В каком-то смысле уход в эту реальность сродни бегству в реальность виртуальную — лишь бы подальше от несущей всё новые угрозы действительности.