Спустя полгода после первого показа «Фауст» Бориса Юхананова вернулся. Тот «Фауст» был одним из составляющих буйного авангардного веселья на фестивале "Пушкин & Гете", а сейчас предстал вне контекста, как самостоятельное произведение. Тогда режиссеру вменяли в вину, что у него отсутствует чувство формы - и действительно, не каждый способен выдержать пятичасовой спектакль (хотя это всего лишь оригинальный гетевский текст без сокращений). Теперь трагедия резко «похудела», что пошло ей на пользу: основной сюжет, освобожденный от побочных линий, стал более выпуклым и ясным, а минимализм сценического убранства окончательно «изъял» все второстепенное.
Чтобы понять этот спектакль, надо знать творческие установки его режиссера. Борис Юхананов, считающийся одним из проповедников авангардного театра, тем не менее не любит, когда его причисляют к «авангардистам» и «радикалистам». Он вообще не приемлет клише, хотя и охотно описывает свою концепцию «Фауста». Например, он говорит, что его главная задача - создать на сцене ни больше ни меньше синтез искусств. Это смелое определение, как ни странно, оправдало себя в деле.
«Фауст» потрясающе полифоничен. Полностью изъятый из исторического контекста (это не Германия и вообще, кажется, не земная твердь), он наполняется самыми различными «подголосками»: каждый элемент спектакля является частью общего целого. Извечная коллизия между Фаустом и Мефистофелем переведена в область «пластической» драматургии. Статичный Фауст, возлежащий на громадном кубе весь первый акт, постепенно поддается огненной энергии Мефистофеля и, наконец, полностью перевоплощается в него - актеры Олег Хайбуллин (Мефистофель) и Андрей Кузнецов (Фауст) в третьем действии меняются ролями. История любви Гретхен (прекрасная работа Саши Куликовой) и Фауста разыграна как «театр в театре»: идиллия внезапно «натыкается» на стремительный и страшный финал, решенный лаконично и просто, - Гретхен почти что в наркотическом забытьи проживает свои последние минуты. Все это, как ни странно, ничуть не искажает философских сентенций Гете, даже наоборот - усиливает их звучание. Внешние элементы антуража, поначалу шокирующие, также вливаются в общее целое, не затрагивая суть: кошки из театра Юрия Куклачева («твари земные» и одновременно «дьявольское отродье»), шаман, романсы Римского-Корсакова и Рахманинова органично вписываются в эту необычную картину мира, созданную Борисом Юханановым.
Так что же, все это - режиссерский театр? Не только, «Фауст» богат на прекрасные актерские работы. Здесь заняты в основном актеры Мастерской индивидуальной режиссуры - воспитанники Юхананова, владеющие полифонией и умеющие не потеряться в ней. Единственный «аутсайдер» - Андрей Кузнецов (Фауст), по профессии балетмейстер (пластическое начало в действии), впервые выступивший в драматической роли. Его очевидные недостатки (например, нечеткая дикция) восполняются стопроцентным, как и у всех остальных актеров, ощущением образа и его связи с общей концепцией. А она действительно общая - спектакль создают все его участники на равных правах.
Осознание этой концепции приходит только после окончания спектакля, который спокойно обходится без обобщений и резюме предоставляя зрителю самому решить, нравится ему все это или нет Борис Юхананов, сваливая на хрупкие плечи зрителя всю тяжесть выбора, тем не менее не знает адресатов своего творчества «в лицо». Абсолютно ясно, что это не широкая публика с ее традиционными жанровыми ориентациями, воспринимающая трагедию Гете в ее консервированном классическом виде. Тот, кто пришел лицезреть такого Гете, уйдет после первой картины. Менее консервативный останется до конца и долго будет размышлять над увиденным. В любом случае равнодушных не будет.