Добрый вечер! Меня зовут Вадим Рутковский, я выступаю в качестве делегата Бориса Юхананова на Юханановфесте, который продолжается. Предыдущие три вечера мы смотрели видеороман «Сумасшедший принц». Сегодня материал, который использован в фильмах, относится примерно к тому же времени, когда делался «Сумасшедший принц» – чуть-чуть позднее, это начало 90-х годов, но сами фильмы датированы 2017 годом. Мы смотрим два новых фильма, и их автор не Борис Юхананов, хотя там использован материал его спектаклей, а Клим Козинский. Кто такой Клим, я сейчас расскажу, но прежде, поскольку у нас все-таки Юханановфест, – о Мастерской индивидуальной режиссуры, о школе, которую Юхананов придумал в конце 80-х годов, использовав опыт, полученный при создании «Театра Театра», при создании Всемирного Театра Театра Видео. Юхананов, он как мастер Йода – решил поделиться этим опытом с теми людьми, теми молодыми людьми, которые хотят быть режиссерами, и сам, несмотря на свой тогдашний вполне себе нежный молодой возраст, будучи еще отчасти учеником Анатолия Васильева, уже придумал Мастерскую индивидуальной режиссуры – МИР. И ключевая цель МИРа – это воспитание универсальных режиссеров.

Юхананова мы не можем назвать, то есть можем, конечно, назвать театральным режиссером, видеорежиссером, или кинорежиссером, но это будет неточно. МИР готовит режиссера, представителя уникальной и удивительной профессии.

Я не буду злоупотреблять цитатами, но одну короткую выдержку из речи Бориса Юрьевича все-таки прочту, потому что мне она кажется очень эффектной и красивой. Как раз по поводу метода, точнее, цели, принятой в МИРе: «Каждый из видов режиссуры можно сравнить с тем или иным видом единоборства: боксом, где можно действовать только руками; борьбой, где нельзя наносить удары; карате, где запрещено использовать оружие. Мастер индивидуальной режиссуры – это ниндзя, владеющий и боксом, и карате, и мечом, а, кроме того, имеющий за плечами автомат Калашникова на всякий случай».

МИР существует по сей день. На официальном сайте этой мастерской можно увидеть, что как образовательное учреждение оно зарегистрировано в 2012 году, но на самом деле в таком неформальном режиме существует с 1987 года. И за все это время сформировано, выпущено пять выпусков мастерской. Последний – МИР-5. Клим Козинский, работы которого мы смотрим сегодня, это выпускник предпоследнего набора МИР-4.

Два фильма. Один заявлен в программке сегодня как «фильм-сюрприз». Объясню, почему. Здесь есть формальный момент, как я уже сказал: оба фильма 2017 года, у обоих фильмов уже есть и может быть продолжена фестивальная судьба, и для огромных фестивалей, для международных фестивалей важно условное право первой ночи, важно, чтобы фильм не был засвечен на каких-то показах. Везде есть строгий регламент, чтобы не нарушать формально этот регламент, фильм «Жанр» сегодня мы смотрим как «фильм-сюрприз». Это наш тайный, наш секретный фильм, с него мы и начнем, хотя по хронологии материал, отснятый в «Жанре», сделан был позже, чем материал, использованный в «Сфере».

Два фильма Клима Козинского, в которых нет ни одного кадра, снятого Климом, – только видео, сделанные Борисом Юханановым. В случае с «Жанром» – во время работы над проектом «Жанр», в случае со «Сферой» – во время работы над проектом «Сфера». Это опыт монтажного кино, Клим – далеко не первый режиссер, который использует этот метод, поскольку мы уже из вечера в вечер вспоминаем позднее советское кино и раннее перестроечное кино, то есть фильмы-современники первых видеоопытов Юхананова. Сейчас логично вспомнить дебютный фильм петербуржского, ленинградского кинокритика Олега Ковалова «Сады скорпиона», который тоже не содержал ни одного самостоятельного кадра, там был перемонтирован советский фильм «Ошибка инженера Кочина», наполненный хроников и так далее. При этом «Сады скорпиона» – это самостоятельный проект.

Клим чуть сдержанней в выборе материала, то есть в случае с «Жанром» он ограничен только кадрами «Жанра», в случае со «Сферой» ограничен только кадрами «Сферы». При этом – я на этом настаиваю и надеюсь, вы это увидите – те из вас, кто уже видел работы Юхананова, оценят именно авторский взгляд Клима. Это самостоятельное произведение именно Козинского. Юхананов выступает в них продюсером, но не соавтором, как бы парадоксально это ни звучало, человек, который предоставил для фильма все, из чего этот фильм сделан, эти фильмы сделаны не совсем их автором.

Клим дебютировал около полутора лет назад, заявив себя театральным режиссером, когда в рамках проекта «Золотой осел» сделал спектакль «Идиотология» на Малой сцене Электротеатра. Проект «Золотой осел» – один из новопроцессуальных проектов, то есть проектов, растянутых во времени, предполагающих длительное постепенное течение существования). Для этого проекта Клим сделал на Малой сцене Электротеатра спектакль «Идиотология». Тогда я узнал его имя и оценил его талант. Это была версия, очень вольная версия, очень раскованная версия «Идиота» Федора Достоевского, где уже программки были выпущены в четырех различных видах и содержали придуманные Козинским комиксы по мотивам «Идиота». В такой же броской колористической гамме сделан и «Идиотология».

Это комиксовое мышление Клима сполна проявилось в его дебютном фильме «Тетраграмматон». Может быть, вы видели эту картину, она была открыта в прошлом году сначала фестивалем «Дух Огня» в Ханты-Мансийске, потом был кинофестиваль в Москве, а потом, во многом благодаря этому фестивальному резонансу, в ноябре вышла в ограниченный прокат. Я не знаю, доехал ли фильм до Воронежа, но в Москве он шел не широко, но достаточно для экспериментального и неожиданного фильма.

Так вот, «Тетраграмматон». Как минимум, вы можете увидеть трейлер в сети, если целиком фильм еще недоступен, но рано или поздно появится. Это анимационный комикс, героями которого стали философы. Можете уже по этому короткому синопсису представить все своеобразие и здоровое хулиганство Козинского, который позволяет себе превращать Хайдеггера или… Сегодня сложный день, сегодня у меня выпадают названия и имена из головы, но назовите любого философа – попадете в точку, потому что в «Тетраграмматоне» 8 глав, и в этих главах поучаствовали все сколько-нибудь значимые люди. Они все превращены в абсолютно диковинных персонажей, они становятся участниками вестерна, детектива, какой-то причудливой фантастической комедии, фильма нуар. И это рифмуется с проектом Юхананова «Жанр», фрагменты которого стали основной фильма «Жанр».

Теперь я перехожу, собственно, к тому, что мы сегодня смотрим. «Жанр» – один из долгоиграющих проектов Юхананова, который родился в начале 90-х, уже после того, как закончилась история «Театра Театра». И вместе со студентами Мастерской индивидуальной режиссуры Юхананов ушел в «Сад», то есть приступил к многолетнему погружению во вселенную, придуманную на основе «Вишневого сада» Чехова. Этот «Сад», в котором и сам Юхананов, и его актеры-соратники-ученики-сподвижники (это все через дефис) превратились в садовых существ, просуществовал не меньше десятилетия и пережил несколько регенераций, а завтра вы увидите пятую регенерацию «Сада», это будет видеохроника спектакля.

Но помимо «Сада» в начале 90-х Юхананов и его садовые существа придумали игру «Жанр», придумали театральный проект «Жанр», который, как, кстати, и нынешний «Золотой осел», содержал в себе, состоял из модулей, придумавшихся спонтанно мировцами, садовыми существами. Эти модули могли разыгрываться где угодно, предоставляя и их участникам, и их зрителям абсолютнейшую свободу. И часть «Жанра», а именно модули, придуманные как вестерн, игрались, репетировались с 18 по 23 августа 1991 года. Думаю, кому-то не надо напоминать, что это за дни, а кому-то, наверное, надо. Это как ключевой, важнейший, уникальный момент, когда исчез Советский Союз, когда 19 августа 1991 года был путч, Горбачева спрятали в Крыму на Форосе, ввели в стране чрезвычайное положение члены так называемого ГКЧП, гэкачеписты. К счастью, все это просуществовало всего лишь три дня, через три дня ГКЧП рухнул, путч был плохо подготовлен, спасибо ему за эту плохую подготовку, и дальше началась эпоха Ельцина, ставшего первым президентом уже Российской Федерации.

В эти дни Юхананов с актерами репетирует «Жанр». «Эхо Москвы», запрещенное в те дни, нелегально передает репортажи от Белого Дома, рассказывает о жертвах, рассказывает о сопротивлении. Юхананов и его актеры играют в «Жанр», не присоединяясь никоим прямым образом к историческим и политическим событиям, которые творятся в паре километров, даже ближе, от студии на Поварской, где как раз, по-моему, и сняты эти фрагменты. Хотя за локацию не ручаюсь.

Спустя годы, в 2017 году Клим Козинский монтирует свой фильм «Жанр» на основе юханановской игры «Жанр», драматической игры «Жанр», индуктивной игры «Жанр». Чуть в сторону поясню, индуктивная игра – термин, любимый Юханановым, означает игру, правила которой придумываются в процессе игры. Наш современник молодой режиссер Козинский делает фильм про 1991 год и про театральные забавы, грубо говоря, которыми увлекались люди в момент путча. Наш современник Козинский, кажется, просто на каком-то плотском, материальном… Это цифровой фильм, но если бы он был снят на пленке, я бы сказал, что человеческая сущность, человеческая плоть транслируется на пленку. Он насыщает этот «Жанр» собственным переживанием от такой вещи, как участие/не участие в политической жизни, допустимость, осмысленность или недопустимость самоизоляции в садовом пространстве, в башне из слоновой кости, можете назвать это пространство как угодно.

По иронии судьбы, по стечению обстоятельств монтаж «Жанра» Козинский заканчивал в прошлом году в день, когда в центре Москвы была самая крупная протестная акция Алексея Навального, и Навального свинтили около кафе «Noor», которое сопряжено с Электротеатром Станиславский. Это соседнее здание, общий организм, общий конгломерат. Вот здесь идет современная политическая борьба, а внутри, в театре, идет алхимическая колдовская монтажная работа над материалом 1991 года, когда искусство и политика не пересеклись, с одной стороны. С другой стороны, – я говорил об этом, представляя «Игру в ХО», и продолжу сейчас – по сути, в любом самом аполитичном, самом изолированном от актуальности, от газетных новостей произведении Юхананова можно увидеть какую-то реакцию и можно прочесть осмысление того, что происходит за пределами любого изолированного «Сада».

И в связи с «Жанром» я подумал о том, что то, что может показаться опасной самоизоляцией, не работает в случае с Юханановым, потому что это человек, который… Собственно, первый фильм, который мы начинали смотреть, «Театр Театр», больше образовательный фильм о том, что делал «Театр Театр», там первые кадры были сняты, думаю, еще при Черненко. А начинал свои театральные опыты Юхананов еще при Брежневе, можно вспомнить перформансы, которые он делал, когда ГИТИС вывезли на картошку, вспомнить рассказы Юхананова об этих перформансах. Или вспомнить те опыты «медленного видео», которые он начинал в Воронеже еще в 70-е годы. Так вот, это человек, который, получается, на огромном участке, когда не только менялись лидеры в стране, но менялась сама страна от Брежнева до Путина, остается самим собой, остается уникальным Борисом Юханановым, и все время гнет свою линию, не вступая ни в какие компромиссные отношения, сделки ни с кем. Это завидный дар. Это, я считаю, почти мистический дар.

При этом частью обучения в МИРе всегда было, в рамках вот этой подготовки универсального режиссера, и выработка отношений режиссера с продюсером, отношение режиссера с государством, выстраивание этих отношений. И никто так, как Борис Юхананов, не смог бы сформулировать верность выстраивания этих отношений таким образом, чтобы они были здоровыми и не вредили тому, что делает режиссер.

Итак, мы начнем с «фильма-сюрприза». А вторым пойдет «Сфера», материалом для которого послужил спектакль «Сфера», сделанный Юханановым в 90-е годы. Это была первая, я думаю, регенерация «Сада» за городом, в Кратово, где садовые существа, артисты, студенты МИРа, друзья Юхананова впервые примеряли на себя и чеховских персонажей, и вступили с ними в диалог. Мне кажется, в «Сфере» видно даже чуть более четко, чем просто в хрониках самого «Сада», которые будут завтра и будут в ближайшие вечера, как балансируют актеры между собственной личностью и между персонажами, которых они играют, постоянно наблюдая вот это перемещение человека, конкретного Олега Хайбуллина, который играет Петю Трофимова, или конкретного Александра Дулерайна, который играет лакея Яшу, или Ольги Столповской, которая играет Раневскую, или любого артиста, который участвует в «Саде», мы видим, как он перемещается постоянно в метафизическом пространстве от самого себя к герою, от героя к себе, из окружающего мира во внутренний мир и так далее. Это бесконечный и, по-моему, очень захватывающий процесс, за которым можно наблюдать бесконечно. В «Сфере» Клима видно, как он сейчас, монтируя свой современный фильм 2017 года из видео, сделанного летом 1990 года, завораживается этими актерскими и человеческими метаморфозами, этими жизнетворческими метаморфозами. И мне абсолютно магической кажется сцена «Сферы», когда во время монолога Ани, одной из героинь «Вишневого сада», очень деликатно вступает электронная музыка, которая, естественно, наложена Климом. Это неживой саундтрек, это не то, что звучало. То есть в 90-е годы, когда они разыгрывали это все в Кратово, никакого музыкального сопровождения не было. И сразу фильм, действительно, становится сферичным, он обретает какой-то стереоскопический объем. Вот это одна из волшебных сцен. И как сказать, кто ее автор? Ее автор Юхананов? Отчасти да, потому что это материал его спектакля 1990 года. Но для меня все-таки автор конкретно этого эпизода – именно Клим Козинский, это его уникальный взгляд, поводом для которого послужила старая работа его мастера.

Эта преемственность поколений и преемственность историй рифмуется с тем посылом, с которым Юхананов приступал к работе над «Садом»: превращение чеховской вселенной в мир-миф и апелляция, скажем так, к бессмертию этого «Сада». Потому что у Чехова, наверняка вы знаете, сад гибнет под топорами, человек нового времени Лопахин покупает его и срубает под дачи.

Печальной рифмой с этой историей становится новость, которую я увидел на «Фейсбуке» пару дней назад. Монрепо, парк в Выборге, о котором мы столько говорили, и где был придуман спектакль «Монрепо» именно потому, что парк показался Борису Юхананову и Юрию Харикову живым организмом, путешествием во времени, – так вот, этого парка больше нет. Потому что его в историческом виде вырубили. Что будет на его месте, не понятно, но, в любом случае, нет того самого парка. Но «Сад», в который перемещаются когда-то Юхананов, а теперь Клим Козинский, это сад бессмертный, это сад вечный. И на этом я прекращаю на сегодня свои речи и желаю вам насыщенного приятного просмотра.

Смотреть видео