В. Асовский В последние годы русская общественность Вильнюса постоянно выступала с пожеланием чаще обращаться именно к русской классике.

В. Тарасов Вы обратили внимание, с чего мы начали се­зон? «Недоросль» Фонвизина. Куда же больше?

В. А. Насколько, по-вашему, Борису Юхананову удалось совместить классику и актуальность?

В. Т. Мне кажется, очень удалось. Я раньше не был знаком с Юханановым, но, когда выступал на пушкинских празднествах в Москве, там одновре­менно проходил и фестиваль Гёте, в рамках которого Юхананов показывал «Фауста». Это было интересно. Я увидел, что это, во-первых, мастер, во-вторых, вы­сокого класса педагог, какой очень нужен актёрам. Когда Борис приехал в Вильнюс и два месяца репети­ровал с утра до ночи, никто не жаловался, не просил­ся домой. Я думаю, это было идеальное попадание. Репетиции шли кропотливо, с разбором каждой запя­той. Этого требовала задача и фонвизинский матери­ал. Плюс мы сделали реконструкцию спектакля Юрия Озаровского, актёра Александрийского театра, осу­ществившего в начале века реконструкцию первого спектакля по «Недорослю»; он же издал книгу, в кото­рой описал со всеми подробностями мизансцены, костюмы, — книгу, посвящённую столетнему юбилею «Недоросля» на императорской сцене. Мы использо­вали этот опыт и применили его к сегодняшнему дню.

В. А. Многие обратили внимание на не совсем обычную сценографию, на работу хореографа: изящная, чуть ироничная пластика, напоминаю­щая то ожившие фарфоровые фигурки XVIII ве­ка, то нечто вполне современное. И при этом ни шагу в сторону от хорошего вкуса.

В. Т. Это заслуга сценографа и хореографа. Юрий Хариков — один из лучших сценографов, действи­тельно, человек театра. Его решение идеально чис­то, грамотно и профессионально. Андрей Кузне­цов — замечательный хореограф, четвёртое поко­ление российских балетных артистов. И, конечно, Борис Юхананов. У них всё получилось, при том что мы сделали спектакль всего за два месяца, ра­ботали в невероятном темпе.

В.  А. В спектакле звучит ваша музыка...

В. Т. Примерно через неделю после начала работы Юхананов сказал мне, что хотел бы использовать мою музыку. Я очень много работаю с реконструкци­ями, а здесь как раз реконструкция реконструкции. Я сразу понял, что он хочет сделать, и услышал музыку, которая должна там звучать.

В. А. В последние годы РДТ нередко обвиняли в экспериментаторстве, в расхождении с ожида­ниями публики; ей хотелось бы увидеть что-то более традиционное, может быть, близкое к психологическому русскому театру. Но сказать, что Юхананов поставил традиционный спек­такль, никак нельзя.

В. Т. Это абсолютно классический разбор, взгляд в двухсотлетнюю историю, помноженный на сегод­няшний день. Классическая постановка и по форме, и по развитию.

В. А. Вы считаете, что и по форме? Ведь включе­но немало элементов, которых вовсе нет у Фон­визина, а некоторые приёмы...

В. Т. Я понимаю, о чём вы говорите. Мифологиче­ские сцены, животные на сцене — петухи, коровы, свиньи. Этот спектакль относится к тому искусству, которое набирает со временем. Там так много пла­стов, что придя домой, вспоминаешь что-то ещё, приходишь опять и видишь опять что-то новое. Множество раз я играл и слышал в разном исполне­нии Пятую симфонию Чайковского. Казалось бы, всё ясно. И вдруг из Испании приехал маэстро Пе­рейра. И я услышал совсем другую музыку. Он под­нял те пласты, которые считались второплановыми. Он заставил их звучать. Так и у Юхананова.