Леда Тимофеева:
И, конечно, никакой это не панк! Слишком это рафинированное действо, в нем недостаточно дряни. Но достаточно чего-то другого, чтобы именоваться зрелищем, представлением, играми. Чтобы в определении обозначить альтернативу спектаклю, тому, что режиссер Борис Юхананов не стремился создавать. Потому что искал и находил другие формы и языки театра. И тогда, и сейчас.
«Орфические игры. Панк-макраме» – это театральная антология, играющаяся на протяжении шести дней, пронизанная темой ретроспективного взгляда на все возможные отражения античного мифа об Орфее и Эвридике (в литературе, музыке, философии, поп-культуре), втиснутая в текстуальное кольцо нескольких фрагментов из пьес Кокто и Ануя. Здесь Орфеи и Эвридики, студенты Мастерской индивидуальной режиссуры пятого созыва, путешествуют по бесконечным водам Стикса, будоража его безжизненные волны, поднимают к свету все осмысленное, рассказанное, воспетое об этих двух архетипических влюбленных. Весь путь: от идеологий орфического таинства древних до опытов деконструкции, обытовления мифа века ХХ, до ролевых моделей и косплея века XXI. Обожествление, нисхождение, заблуждение в играх и интерпретациях мальчиков и девочек из мира низведенных богов. Нового мира, в котором, чтобы дать жизнь и голос сакральному, нужно его уничтожить.
Формально автор каждого из 33 актов не определен, однако фактически каждый из них – результат чьего-то индивидуального художественного движения внутри этого проекта потенциалов, где каждому уготовано множество ролей и каждому суждено пройти течениями аллегорического Стикса как сквозь посвящение.
В этой антологии есть все. Все, что может предоставить сегодня театр, его технология и его метафизика. Мультимедийные интермедии, визуально простая, но вариативная сценография, трюковые эффекты, сложная световая и звуковая партитуры, роскошество костюмов. Здесь переплетены друг с другом, наверное, все возможные на сцене жанры: реконструкция ритуала (индуистская пуджна), опера, драма, комедия, театральный триллер, балет, мелодрама, киностилизация, перформанс, акционизм, рок-опера. Все, что существует, и то, чего еще пока нет или не было в театре, – есть здесь. Парадоксально, но такова театральная архаика, которую Борис Юхананов реанимирует теорией о театре полноты, говоря о том, что первоначальный театр включал в себя все виды искусств, потом разделился на жанры и форматы, а сегодня возвращается к своим исходным объемам.
В «Орфических играх» в определенные моменты действительно, по-настоящему возрождается мистерия. Не в виде конкретного средневекового жанра, не в иллюзии восприятия эмоциональных атмосфер – через функцию театрального действия, через то, что свойственно всем попрятанным в национальные традиции ритуальным игровым и зрелищным формам. Когда театр – инструмент, пробуждающий, побуждающий, воздающий. Когда за ним вдруг не слышится никаких имен, авторитетов, коннотаций, контекстов и прочих исторических и процессуальных отягощений. Театр, возникающий вопреки. Из воздуха, из характера, из намерения, интуитивно или даже сию секунду. Как озарение. Обращающийся уже, конечно, ни к какому ни божеству, а к человеку, разъятому, раскрытому как книга, тайные тексты которой становятся доступными. И мало какой другой современный, напичканный технологиями театр, способен предложить такие приключения. И, да, поэтому это «панк-макраме». Как панк-культура с конца 60-х начала «освобождать» все, к чему касалась, и культивировать монополию анти-идеологии, так и «Орфические игры» разрушают застойные представления о театре, омолаживая его и радикализируя.
И, конечно, чтобы эту мистерию обнаружить, нужно подчиниться хронотопу проекта, исчезнуть из этой жизни, как древний зритель, проводить весь день в театре, встречать там рассвет и закат, войти в этот сансарический цикл метаморфоз личностей и идей, личных культов и социальных систем, и тогда обнаружить в себе это фантомное зрение, благодаря которому обернуться назад значит начать движение в вечности.
Она была нужна ему, чтобы он обернулся. Вот и все таинство.