Как мы уже напоминали, этот сезон особенный для Электротеатра. Исполняется десять лет с того дня, как его двери открылись для зрителей. В нашей ретроспективной рубрике сегодня — рассказ Джона Фридмана, исследователя русского театра из США, об истории Театра имени Станиславского, о его удивительном превращении в Электротеатр и о личном опыте сотрудничества Джона с Борисом Юханановым.

Спустя 21 год написания репортажей из Москвы для «Plays International» (и 25 лет в качестве театрального критика в «The Moscow Times») осенью 2015-го я обнаружил, что вступаю в новую фазу своей карьеры. Четверть века вынужденной беспристрастности по отношению к театрам Москвы внезапно окончилась возникшей у меня симпатией к модернизированному и обновленному театру, который назван его художественным руководителем Борисом Юханановым Электротеатр Станиславский.

Бывший Московский драматический театр им. К. С. Станиславского, одно из лучших мест 1950-х и 1960-х, получило новое имя 26 января 2015 года. Данный драматический театр являлся прямым наследником Оперно-драматической студии Константина Станиславского, основанной мастером за два года до своей кончины в 1936. То, что осталось от Оперно-драматической студии было преобразовано одним из учеников Станиславского Михаилом Яншиным, и в 1950 произошло перерождение площадки в драматический театр, без связей с оперой. На протяжении двух десятилетий театр демонстрировал одни из лучших спектаклей в Москве и служил отличным стартом для режиссеров, актеров и драматургов, завоевавших национальное и международное признание.

Неудача постигла театр в 1968 году. В атмосфере репрессий, сопровождавшихся вторжением в Чехословакию, весьма успешный художественный руководитель театра Борис Львов-Анохин был уволен властями. Много лет назад он поведал мне об официальной беседе, итогом которой стало увольнение. После чрезвычайно успешной «Антигоны» Жана Ануя Львов-Анохин планировал поставить «Медею» этого же автора. Власти, посетившие театр, задали ему острый вопрос: «Почему вы продолжаете ставить пьесы зарубежных авторов? Ваш театр назван в честь великого режиссера России. Вы не могли бы ставить русских?». К концу беседы он был снят с должности, а театр погрузился в период кризиса, продлившийся в той или иной степени до XXI века. Театру удалось добиться определенного успеха с некоторыми постановками, но подняться до уровня былой славы первых двух десятилетий художественного практики не получалось.

На протяжении моего нахождения в Москве (я переехал в 1988 году) Московский драматический театр имени Станиславского имел репутацию глубоко отстающей площадки. За 25 лет среди тысяч написанных мною статей, обзоров, посвящений и эссе для различных медиа я крайне редко освещал события этого театра.

Всего несколько лет назад идея оставить поприще театрального критика и историка ради службы в одном театре, тем более в Драматическом театре имени Станиславского, была бы воспринята мной, как эксцентричная. Но история изменилась. Начиная с 2013 года новый театр, Электротеатр Станиславский, стал медленно, но безоговорочно захватывать мое сознание.

Это случилось в конце осени 2013 года, когда московский Департамент культуры провел беспрецедентный конкурс на должность нового художественного руководителя для Московского драматического театра им. К. С. Станиславского (обычно Департамент только увольняет или нанимает по своей прихоти). Кандидатам было предложено представить проект, способный задать новый курс этому знаменитому, но заброшенному театру, расположившемуся на главной улице в культурно-историческом центре столицы. К удивлению и радости прогрессивного театрального сообщества победителем был объявлен Борис Юхананов. Такой исход конкурса казался абсолютно невозможным.

Юхананов, в прошлом ученик двух легендарных режиссеров Анатолия Васильева и Анатолия Эфроса, осознанно существовал на обочине театрального процесса более чем два десятка лет. Он был звездой культурного андеграунда, сторонясь за исключением мимолетных контактов всего официального или мейнстримового. Он разрабатывал независимые театры, осуществлял независимые постановки, создал свою собственную независимую школу режиссуры, и был сооснователем так называемого движения параллельное кино, отвергавшего стилистику, финансирование и локации, которые использовали в мейнстриме русского кино. Он также имел склонность к созданию масштабных протяженных постановок, которые могли идти три дня и дольше. Юхананов никогда не создавал театра на один укус. И никогда еще культурный истеблишмент России не наделял такой честью и ответственностью художника, который гордо несет над собой флаг независимости.

В течение всего нескольких дней после своего назначения на должность Юхананов вместе со своей командой приступил к активным действиям. Он заявил, что театр закрывается, как минимум, на один год ради серьезной реконструкции. Также он вернул тысячи метров здания театра, которые сдавались в аренду под кафе, магазины и офисы предыдущими зачастую недобросовестными менеджерами. Борис Юхананов отправил всю труппу в длительный оплачиваемый отпуск и дал обещание, что с момента, когда они вернутся осенью к работе, их ждет интенсивная занятость в театре, несмотря на то, что спектакли для публики начнутся не раньше, чем еще через год. В то время, как осенью актеры вернулись к репетициям полутора десятка будущих спектаклей, другая часть команды Юхананова работала над реконструкцией здания, бережно сохраняя исторически значимые объекты архитектуры, и трансформировала площадку в сверхновую, многофункциональную структуру, в которой насколько это только возможно с почтением сохранено прошлое.

Одной из первых серьезных перемен стало избавление от старой сцены и рядов зрительских мест с тем, чтобы создать пространство коробки, удобное для трансформации под любые виды расположения спектакля и публики. Старая сцена была распилена на небольшие деревянные блоки. Большие старомодные лампочки высокого напряжения были вставлены в получившиеся блоки и разосланы в качестве сувениров множеству людей в Москве. Я был одним из тех, кто однажды открыл дверь курьеру и получил столь необычный подарок от театра. Не зная, что делать с ним, я поставил лампочку на свой компьютер, откуда она, как кажется, все время наблюдает за мной. В то время я и не подозревал, что меня уже затягивал мир Электротеатра Станиславский.  

Демонстрируя свои привычные остроумие и искушенность, Юхананов объявил, что меняет прежнее название Московский драматический театр им. К. С. Станиславского на Электротеатр Станиславский. Это была отсылка к тому факту, что изначально здание на центральной улице Тверская, построенное в 1915 году, предназначалось для новомодного кинотеатра. В то время кинотеатры в России называли «электротеатрами». Но также это было многообещающим жестом. Юхананов предложил электрифицировать борющийся за выживание театр, тем самым электрифицируя театральные процессы всей Москвы в целом.

В течение 2014 года я и многие мои коллеги наблюдали за внутренними и внешними трансформациями театра. За несколько недель до официального открытия 26 января 2015 года я побывал на экскурсии в полностью реконструированном здании театра. Крохотные тусклые углы преобразовались в открытые, сияющие светом пространства. Тесная старая сцена и зрительный зал открылись как универсальное пространство прямоугольного зала, которое режиссер мог использовать по своему усмотрению. На месте рыбного ресторана, занимавшего большую часть двух этажей театра, развернулись эффектная галерея, кафетерий, книжный магазин и фойе. На цокольном этаже разместилась просторная гардеробная и студия для монтажа фильмов. Каждый мог ощутить волнение перерождения, которым гудел каждый закоулок.

Уже во время первого сезона после открытия Борис Юхананов радикально разорвал связь с российской традицией. Вместо того, чтобы превратить театр в фабрику своих личных грез, что является обычной практикой для художественных руководителей в России, Юхананов предложил плеяде талантливых режиссеров присоединиться к нему для создания программы первого сезона. Театр открылся постановкой Теодороса Терзопулоса «Вакханки» по Еврипиду. Месяц спустя был представлен спектакль по радикально переработанной Юханановым пьесе Мориса Метерлинка «Синяя птица», масштабное зрелище, рассчитанное на три дня. Затем последовали постановки Александра Огарева «Анна в тропиках» по пьесе Нило Круза, «Человеческое использование человеческих существ» Ромео Кастелуччи и пятидневный оперный сериал «Сверлийцы» Бориса Юхананова. Осенью театр представил постановку Хайнера Гёббельса «Макс Блэк, или 62 способа подпереть голову рукой», а также разделенный на два постановочных дня «Стойкий принцип» Юхананова, основанный на синтезе пьесы Кальдерона «Стойкий Принц» и «Пира во время чумы» Пушкина.

«Синяя птица» была попыткой Юхананова не только возвратить в полной мере силу и славу театра Станиславского, но и создать портрет русской и советской нации. Он пригласил двух старейших актеров на роли детей, отправляющихся на поиски синей птицы счастья. Алефтина Константинова, исполнительница роли Митиль, присоединилась к труппе театра в конце 1950-х. Ее муж Владимир Коренев, ставший благодаря роли в культовом фильме «Человек-амфибия» секс-символом своего времени, вступил на службу театра в 1960 году. Коренев играет роль Тильтиля.  

Юхананов поместил личные истории актеров в центр сюжета. До начала репетиций он провел многочасовые беседы с актерами об их жизнях и профессиональных карьерах, что позволило режиссеру вплести прошлое исполнителей в ткань пьесы. Таким образом, в то же самое время, как Тильтиль и Митиль отправляются в путешествие на сцене Электротеатра Станиславский, актеры вспоминают в своем рассказе советские тяжелые и суровые времена после Второй мировой войны, создавая из многих сцен своеобразные экскурсы в жизни великих актеров, режиссеров и драматургов, сложивших в прошлом репутацию театра. Несмотря на это, «Синяя птица» выдержана в духе праздника, но не археологических раскопок. Спектакль охватывает своим вниманием триумфы и неудачи прошлого, предполагая, что успешное будущее всегда возможно для тех, кто стремится его достичь.

«Сверлийцы» - это история о людях, пришедших из «земли сверла» - Сверлии, где всех сверлят, ведь они одновременно пребывают в прошлом, настоящем и будущем. Впервые показанная в июне 2015 года постановка стала революционным соединением оперы, литературы и масштабного зрелища. Юхананов привлек к участию шесть современных композиторов: Дмитрия Курляндского, Бориса Филановского, Алексея Сюмака, Сергея Невского, Владимира Раннева и Алексея Сысоева; которые написали музыку для пятидневной феерии. Каждый композитор привнес свою аутентичную стилистику и видение отведенного ему эпизода. Шаг в сторону оперы имел решающее значение для Юхананова, поскольку это отражало его желание прикоснуться к истокам театра - Оперно-драматической студии Станиславского. Как и в случае с «Синей птицей», премьера которой состоялась в 1908 году в МХТе Станиславского, опера представляла собой еще один пример того, как художественный руководитель обратился к прошлому в поисках творческих импульсов для настоящего и будущего.

Именно «Сверлийцы» поймали меня на орбиту Электротеатра Станиславский. Мне сказали, что Юхананов хотел бы, чтобы опера шла с субтитрами на английском языке. Могу ли я помочь найти кого-нибудь, кто может перевести его поэтическое либретто? Я восхищался творчеством Юхананова на протяжении десятилетий и был глубоко впечатлен его трудами по перерождению театра Станиславского. Беспечно я предложил свою кандидатуру и два дня спустя уже усиленно работал над переводом строк сумасшедшего, намеренно притупленного, часто полного юмора и всегда поэтического либретто «Сверлийцев». Мы приступили к работе в середине мая 2015 и были насколько смогли готовы к премьере первой части восьмого июня.

За шесть недель интенсивного сотрудничества по переводу и созданию субтитров я был окончательно покорен Юханановым, его манерой работы, его целями и его невероятно талантливой и самоотверженной командой. Осенью 2015 года я завершил свою 25-летнюю карьеру театрального критика в «The Moscow Times», англоязычной ежедневной газете, и занял одну из позиций в команде Электротеатра Станиславский Бориса Юхананова. А эту старую лампочку в деревянном бруске от прежней сцены знаменитого Московского драматического театра имени К.С. Станиславского я до сих пор храню на системном блоке своего компьютера, соединяя мое настоящее и будущее с долгой и непрекращающейся историей театра.

Джон Фридман, Plays International & Europe, 2016