"Ваш досуг": Пришло время осмыслить происходящие процессы на идеологическом уровне. Для этого наш шеф-редактор Inner Emigrant узнал у ведущих режиссеров и художников, как они видят происходящие с нами изменения. Изоляция — благо или наказание? Переход театра в онлайн — это навсегда или временно? И главное — какой будет наша жизнь, после возвращения в офлайн.

Борис Юхананов: Этот новый страшный Спектакль характеризуется определенными свойствами – например, это антимир от карнавала. Если карнавал просто переворачивает иерархию и возносит нижних наверх, а верхних опускает вниз, то этот определяет совершенно другой тип горизонтального развития. Поэтому все те, кто кричал о горизонтальном театре оказываются предтечами. В свое время, когда я был в Армении еще в конце восьмидесятых годов, я видел какую-то невероятную экзальтацию в армянском народе, я не очень понимал, в чем причина, но все собирались на митинги, о чем-то кричали – оказалось, что они предчувствовали землетрясение. Вот точно также горизонтальный театр стал возникать еще до того, как Творец или некая непонятная и неизвестная всем нам сила вдруг мгновенно объявила в своем репертуаре новый страшный Спектакль – вот этот горизонтальный театр, в котором иерархия вся практически обнуляется. Все оказываются равными друг другу и, что еще интересно, он придумал для этого новые костюмы, он закрыл наши рты – это не спектакль речи, он заставил нас совершенно иначе обслуживать собственное тело, создал новую акустику, создал новую оптику, мы различаем ближнего своего теперь как другого, у нас возникла новая мизансцена, то есть он предложил особое расстояние. И, конечно, это новопроцессуальный спектакль, потому что сегодня такие правила, он раскрыт в бесконечности, мы еще не знаем, какие правила будут завтра, послезавтра, он не поставил нам срок завершения этого спектакля, и, в отличие, например, от карнавала и толпы, здесь он построил очень парадоксально –  нас всех расставил по отдельным местам, как минимум, на полтора метра друг от друга. Вот это словечко «самоизоляция», то есть само, самость вышло сейчас в центр, и в этом смысле это принципиально новая лингвистическая реалия. Оно стало тоже накапливаться: когда появились самозанятые, мы думали, что дело касается работы, а сейчас оказалось, что это шла подготовка к самоизоляции. Самой собой случилась самоизоляция людей, все как бы происходит само собой. И мы теперь имеем возможность, находясь в самоизоляции, различить какую-то собственную глубину, то есть обращаемся к чему-то, что до этого было под спудом огромной вот этой суеты мира, со всеми его кажущимися необходимостями и инерциями. С одной стороны, это повышенная степень индивидуации, с другой – наконец интернет заработал именно так, как он должен был работать – то есть общей, связующей весь мир душой. И теперь мы в этом интернете приобщаемся друг к другу, имея при этом каждый свою организованную дистанцию к самому акту этого приобщения, и, тем самым, возникает не выбор между добром и злом, это не проявление свободной воли, не то, что делает нас «образом и подобием» – это самовыбор – мы можем выбирать, как приобщаться к этой общей сети-душе. И конечно участие Электротеатра и вообще всех театров мира, всех спектаклей мира в этом новом страшном Спектакле меняет сейчас акустику, меняет оптику восприятия того, что, собственно, мы делали. Сейчас люди могут по-новому увидеть весь этот огромный, накопленный мировым театром репертуар с точки зрения новых критериев – с точки зрения критерия самоизоляции с одной стороны и приобщения к сетевой душе с другой. И в этом смысле очень интересно, какими же окажутся все наши спектакли в свете этого Мега-Мета-Спектакля (мегаметание, мечемся, меченные), творящегося сейчас под эгидой коронавируса.

Источник